Сквозь Пекло - Страница 133

133

Великаны беспокойно глянули на отворяющиеся ворота, и, развернувшись к ним лицом, попятились назад, чуть было, не растоптав Святозара и Черномора, так, что последним пришлось поспешно отступить назад. Морская вода, ринулась в образовавшуюся щель, между воротами заполняя пространство прохода.

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — сказал правый великан, и, повернув голову, наклонился к наследнику. — Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало?

— Так повелел ДажьБог, внук Бога Сварога, — ответил Святозар. — Внук Сварога, понимаешь великан.

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — повторил великан, и, выпрямившись, развернул голову, глянул на раскрывающиеся ворота, да недоуменно развел в стороны свои огромные руки.

— Охо…хо…,- негромко проронил Черномор и подойдя вплотную к наследнику, стал подле. — Ишь, ты… какой разумный, аметистовый ты мой, гляжу я, читать умеешь на языке Богов… Ишь ты… каков ты… Тока Боги умеют читать символы, а тут ты… человечек смертненький. — Царь приблизил свое зеленое, мало привлекательное лицо к лицу Святозара и заглянул в его глаза, а после почему-то вздрогнул всем телом, и понизив голос, зашептал, — человек ли ты? Уж, больно похож на ДажьБога… и лицом… и душой, как я погляжу… Значит правду, молвят в Небесной Сварге про ДажьБога, что он…, - и Черномор еще внимательней вгляделся в голубые глаза наследника. — Что он не только с тобой, с первым восуром и его сыном, кровью поделился, но еще и…

Однако Святозар резко перебил царя и негромко молвил:

— Черномор, ДажьБог поделился со мной лишь своей кровью и вложил он ее в каждого созданного им восура, чтобы жил наш светлый народ на земле, хранил веру и любил Богов.

— Хе…хе…хе…,- покачивая головой, тихо засмеялся, словно закряхтел царь, и, скривив лицо, глянул на батог в руках наследника. — Ну, тебе виднее, аметистовый ты мой, виднее, чего он там в тебя вкладывал.

— Без сомнения, мне виднее, — зычно заметил Святозар, и сделал шаг к раскрывающимся створкам ворот.

Створки ворот распахнулись наполовину, выставив напоказ бурые почти в аршин шириной бока. Внутри прохода царил полумрак, но несмотря на это, можно было разглядеть каменные стены, потолок и пол. Помещение прохода было всего лишь четыре сажени в длину, а в высоту и ширину не больше полутора саженей. На другом конце прохода, помещение немного расширялось и заканчивалось такой же каменной стеной. Святозар обернулся, посмотрел на Менхета и Усера, кивнул им головой и улыбнулся, да обращаясь к царю, спросил:

— Черномор, надеюсь, ты, посланников Алтынского царства не обидишь?

Царь порывчато выкатил свои блеклые очи вперед, как-то вяло пошевелил губами, и, обернувшись на воинов морской владычицы, оглядев их, ответил:

— Нет, золотенький ты мой, не обижу, они мне без надобности… все равно их уже в фараоночек не превратишь.

— Чего? — резко развернув голову и бросив гневный взгляд, на Черномора, переспросил Святозар.

Черномор узрев гневное выражение лица наследника, широко ему улыбнулся, показав два ряда не менее зеленых, чем губы, зубов, и поспешил добавить:

— Как же, как же, серебристенький ты мой…Это же посланнички самого Алтынского царства, а я поверь мне, всегда уважал Богинюшку Волынюшку, всегда… Уж такая она раскрасавица, расчудесница, любо — дорого на нее лапотушечку взглянуть…

— Ну, вот и славно, — проронил Святозар. — Что мы с тобой к общему мнению пришли по поводу красоты и доброты Богини Волыни.

— А то, как же, как же, — продолжал причитать Черномор. — Раскрасавица, она, уж, а как глянет на тебя, так сразу душа в груди то твоей и застонет, и заплачет… И мысли в головушечке одна страшнее другой появляются… а как прогнать то их, ужо я и не ведаю, разнесчастненький такой, горемычный то такой…

— Ну, хватит, причитать, Черномор, — грубо сказал наследник и шагнул к воротам.

Но стоило Святозару сделать шаг вперед, навстречу раскрывшимся воротам, как правый великан, протянул руку и широко растопырив пальцы, закрыл ею путь к проходу. Наследник поднял волшебный батог вверх, и принялся шептать заговор, и когда тот ярко засиял лазурным светом, дотронулся его острием до раскрытой ладони великана. И тотчас лазурь покрыла ладонь и пальцы великана лучистым сиянием. Великан испуганно булькнул, что-то и поднес сияющую руку к глазам, освобождая дорогу Святозару. И незамедлительно наследник оттолкнулся от дна ногами и побежал — поплыл к проходу, на ходу раздвигая руками воду. Он был так быстр, что когда великан, увидев его движение, шагнул за ним следом, наследник уже оказался в помещении прохода, и, проплыв-пробежав немного вперед, остановился и обернулся. Великаны, беспомощно, взмахивая руками, стояли возле распахнутых ворот не решаясь войти вовнутрь прохода, а около их ног суетливо бегал и причитал Черномор, протягивая руки к Святозару и несчастным голосом, выкрикивая:

— Как же, как же, серебристенький ты мой… батог, батог то отдай.

Он подбежал почти впритык к входу в проход, но великаны заметив, что еще один незваный гость желает проникнуть, без позволения Сварога, в охраняемое помещение, принялись, дюже грубо, отталкивать его ладонями и пальцами назад. Разнесчастненький Черномор, от толчков великанов оступился и чуть было не упал в вязкий, зеленый ил, но все же удержался на ногах и благоразумно отбежав назад, остановился, да просящее протянул к Святозару руки. Наследник выставил вперед лазурный батог, устремив его заостренный конец в сторону Черномора, безмолвно замершего на месте, с невыразимой болью и страданием на лице, и тихо дунув на батог, сказал ему: «Волшебный батог, символ власти царя поддонного мира, повелителя всех водяных, болотников, русалок, купалок, езериц, лоскотух, фараонок, и всех речных, озерных и морских жителей, при помощи которого он творит волшебство, подчиняет своих слуг и вершит вверенное ему управление земными водами, именем прародителя всего сущего Рода, вернись к своему хозяину Черномору!» и отпустил батог. Мгновение, батог, все еще покрытый лазурным сиянием, неподвижно висел в морской воде, а после быстро полетел навстречу к своему повелителю. Черномор увидев подплывающий к нему батог, взволновано затрепетал всем телом, а когда смог взять его в правую руку, притянул к себе, крепко обнял, будто дорого, близкого родственника и даже поцеловал.

133