Сквозь Пекло - Страница 152

152

— Душа, душа, — негромко позвал он ее, та развернула свою черную голову, с короткими, поднятыми кверху, словно у ежа колючки, волосами, широко открыла рот, при этом не переставая стучать палкой о камень. — Протяни ко мне свои руки и эту палку, — добавил Святозар, но душа продолжала безмолвно взирать на него, точно не понимая.

Тогда наследник сам протянул, навстречу душе, левую руку с кровавой ладонью, через решетку. Та бестолково уставилась на направленную к ней кровавую ладонь, а посем вроде, как сообразив перестала стучать палкой, и осторожно, словно страшась этого, дотронулась до крови кончиками правых пальцев. И тотчас эти кончики пальцев засветились фиолетовым светом. Душа поднесла к своим черным глазам фиолетовые кончики пальцев, и содрогнулась всем телом, как-то гулко охнув. И немедля протянув к Святозару правую руку, провела сначала ладонью по крови, а засим ее тыльной стороной, и тогда же вся правая кисть его засияла фиолетовым светом. Душа вновь протяжно охнула, и, положив палку на камень, проделала тоже с левой кистью, которая мгновение спустя, также ярко полыхала. Святозар придерживаясь за решетку, наклонился и сызнова прошелся по ране ладонью, тяжело застонал, покачнулся, но схватившись правой рукой за прутья решетки, устоял на здоровой ноге. Он покачал головой, прогоняя поплывший перед глазами густой туман, и тихо прошептал:

— Палку, палку дай.

Душа тут же послушалась, и, схватив фиолетовыми руками черную палку, передала ее наследнику. Святозар взял палку, и, зажав в руках, покрыл ее поверхность кровью. И в тот же миг палка вспыхнула и загорелась чистой, неяркой лазурью.

Когда наследник протянул душе лазурно-светящуюся палку, то та вся затрепетала, и, задрожав, поспешно схватила ее, а развернувшись, принялась бить заостренным концом по камню. И теперь эта палка была такой твердой, что ее острый конец, врезаясь в каменную поверхность, начал пробивать в валуне дыру. Душа, что-то монотонно шипела, а после не отрываясь от своего занятия, повернула голову и на восурском языке, с дрожью в голосе, сказала:

— Ах… ах… ах… как же тебя благодарить, как же, как же…

— Кто ты? — спросил у души Святозар. — И, что такое натворил в прошлой жизни, что тебя наказали бесконечным и не выполнимым наказанием.

Душа посмотрела прямо в глаза наследника, и нанова затрепетала, задрожала вся, под его светлым взглядом, и, понизив голос, чуть тише ответила:

— Меня зовут Люччетавий — Джюли, я нелл… Охо…хо, а наказан за предательство и жестокость… Если бы не это фиолетовое пятнышко на мочке уха, единственный добрый поступок, меня бы уже давно не было. — Душа мотнула головой в сторону бы-бы-кающих темниц, и вздрогнув, добавила, — меня бы закрыли в этой темнице, куда закрывают черные души и откуда нет выхода… никогда.

— А куда же деваются те души, которые там закрывают? — поспрашал Святозар и не в силах больше стоять, пошел, придерживаясь за решетку и стены к своим подушкам, да опустившись на них, прилег.

— Они исчезают… исчезают…,- очень тихо и испуганно шепнул Джюли. — Исчезают безследно, словно всасываясь в землю, или растворяясь в стенах. Я не знаю точно, куда они деваются, но то, что они умирают, как души, это здесь знают все… все и я, и души грешников, и дасуни…

Святозар перевел взгляд с Джюли, на вереницу и увидел, как идущие в ней испуганно зыркают на бы-бы-кающие темницы, в коих оказывается стояли, что-то шепча и наклоняя головы, души приговоренные к смерти. Оттого неосознанного ужаса он надрывисто вздрогнул всем телом, опять ощутив озноб внутри себя и дернувшимся голосом поинтересовался:

— Джюли, а кого же ты предал?

Душа не переставая стучать палкой, некоторое время молчала, и все еще не отводя взгляда от лица наследника, протяжно охнув, прерывистым голосом, молвила:

— Я предал веру и Богов… Богов которые нас создали, которые нас научили говорить, писать, читать… которые научили нас сеять и пахать, готовить хлеб и жарить мясо… Богов… — Джюли содрогнулся всем телом так, что палка в его руках дрогнула, повернул голову и уставившись на появляющуюся в камне выемку, продолжил, — я предал наших Богов… Небесного отца Сварога и его сыновей великого Бога огня Семаргла, Бога войны и битв Перуна… Да, я предал Богов…

Святозар лежащий на подушке, сотрясся всем телом, глядя в черный затылок души предателя, и почему-то сразу вспомнил сказ царя альвинов Альма о неллах, вспомнил кровавые жертвы неллов, и не сомневаясь в том, о чем сейчас пойдет рассказ, наполненным печалью голосом, спросил:

— А зачем ты предал Богов? Сварога и его сыновей Сварожичей? Зачем и как?

Джюли покуда молчал, наверно не в силах поведать светлой и чистой душе о своем предательстве, и продолжал стучать палкой по валуну, где уже стала появляться неглубокая дырка. На мгновение он затих, просунул в дыру палец, а после вновь принявшись за свою работу, тяжело и гулко вздохнув, начал свой сказ:

— Мой царь Альби-Сантави — Плюмбания жил много веков назад, а я был у него первым человеком в стране — баскаком. Я ведал сборами податей и надзирал за исполнением царских повелений. Я был очень знатен… Мой царь Альби-Сантави, имея много детей, боялся, что они не дожидаясь его смерти, захватят власть, а его предадут смерти. И, чтобы этого не случилось, он разделил между своими сыновьями, которых было девять, страну, выделив каждому свой город, где бы тот мог править. Но один из сыновей Альби-Сантави, Мелуил — Келсави, решил, что дележ был не справедливый, он напал на своего старшего брата Берцания-Есуания, который правил в более обширных и богатых землях, и захватил его город. Воины Мелуила-Келсави всенародно на площади замучили, а после и казнили Берцания-Есуания. Альби-Сантав узнав о злодеянии Мелуила, и о смерти Берцания поднял свое войско, и, войдя в земли старшего сына, убил мятежников… Убил и собственного сына Мелуила. Но знатные люди, поддерживающие Мелуила, были недовольны своим царем Альби-Сантави и подняли мятеж, началась кровопролитная война, она шла долгие годы, принося неисчислимые беды людям и множество смертей… — Джюли на миг прервался, покачал своей головой и кажется тяжко выдохнул. — Но все же в этой войне победил Альби-Сантави, правда, он очень дорого заплатил за свою победу, потому что потерял в ней еще пятерых своих сыновей, которые были на стороне погибшего Мелуила. Когда Альби-Сантави покарал мятежников, в назидании другим казнив их, а вместе с ними и двух своих сыновей, то решил изменить веру… Ему казалось, что Боги правящие неллами слишком много дают воли народу… потому он — этот народ и позволяет себе выступать против него, самого царя Альби-Сантави… — Джюли вновь прервался и еще сильнее стал стучать палкой о камень, а мгновение спустя добавил, — кто такие Боги… И кто такой он царь Альби-Сантави, и какое право имеют эти Боги решать, за него за царя, какую собирать подать, и какие праздновать дни — так он говорил… Царь решил создать новую веру и новых богов… Тогда, когда он убил Мелуила, и вошел в город старшего сына, пытаясь разыскать тело Берцания-Есуания, то найти тело не смог, оно бесследно пропало… Посему Альби-Сантави придумал легенду, что вроде, как убитый Берцани-Есуания был на самом деле не его сын, а бог, который сошел на землю, пытаясь обратить народ в новую веру, научить людей слушаться царей и знать, и безропотно им подчиняться. И как когда-то Берцания убили, принеся в жертву враги новой веры, а именно его младший брат Мелуил-Келсави, так и теперь неллы должны приносить кровавые жертвы людьми… Альби-Сантави рассказывал нам его приближенным о новой вере, о том, что теперь мы, знатные, сможем сделать из народа яремников и смирить наконец-то, их гордый нрав. Он говорил, что доселе, мы хоть и пользовались золотом и серебром, но должны были все время оглядываться, боясь и страшась гнева народа и Богов, но если мы предадим старую веру и примем новую, то сможем строить золотые дворцы, жить в роскоши, доступной нашему положению… А старые Боги — Семаргл и Сварог, которые не любят излишеств и роскоши, отвернуться от нас, на смену им придет Берцания-Есуания, который разрешит знатным людям — утопать в драгоценных каменьях и расшитых золотом тканях, разрешит есть и пить столько, сколько пожелает наше тело. А народ, запуганный кровавыми жертвами, мы

152