Сквозь Пекло - Страница 17


К оглавлению

17

— Да, отец, ты как всегда прав, как всегда… и я постараюсь…,- закрывая глаза от боли и заскрипев зубами, добавил Святозар. — Постараюсь… Но ты только, отец, ни кому, ни говори о том, что я тебе поведал, особенно Любаве.

— Конечно, мальчик мой, я что ж, не понимаю… — кивнув головой, откликнулся Ярил. — Я скажу им, что Баба Яга, помогла тебе в твоем испытании и спасла от смерти Эриха, и этого им будет достаточно.

Правитель замолчал и принялся шептать над сыном заговоры, а когда жар с тела Святозара спал, и боль немного утихла, негромко сказал:

— Мальчик мой, Тур, поведал мне, что он принес семью баенника с собой, так как там в лесу, им грозила смерть. Ведь выйти из леса они не смогли бы без приглашения на новое место жительство. Может когда тебе станет легче, ты с баенником поговоришь? Да, надо бы подумать, куда их поселить?

— К Искрену, отец, — немедля отозвался наследник и открыл глаза. — Искрен уже достроил баню, он два дня назад приезжал, и звал меня поглядеть ее… Отец, будь добр, пошли к нему, Тура и попроси, чтобы он не приглашал духов в баню, погодил… Я сам привезу ему духа.

— Хорошо, сынок, — согласился правитель. — Я сейчас же пошлю Тура к Искрену, а ты пока поспи…,- отец поднялся с ложа, прикрыл сына укрывалом и бесшумно вышел из покоев.

Лишь только за правителем закрылась дверь, Святозар сомкнул глаза и вспомнил, лицо своей дочери Дарены, маленькое светящееся личико младенца, светлое и чистое лицо отрока, необыкновенно красивое, молодое лицо девы и старое, едва тронутое морщинками лицо старухи, и громко застонал. В покои вошла Любава, она приблизилась к ложу, села подле, и, обняв своего мужа, заплакав, зашептала:

— Любый мой, любый, свет моей души, счастье мое, жизнь моя, нет ближе тебя у меня никого… Как ты меня напугал, как ты меня напугал… Милый мой, если бы с тобой, что-то случилось, я бы задохнулась в тот же миг, в то же мгновение.

Святозар порывисто сел и притянув Любаву, крепко прижал ее вздрагивающее тело к себе да успокаивая, принялся целовать в пахнущие цветами густые волосы.

— Ты, что радость моя, Любавушка, что ты? Да, со мной все хорошо, я просто разволновался, — сказал наследник и погладил любимую по длинной темно-рыжей косе. — Переволновался, вот и бабахнулся… Прости меня, в следующий раз прежде чем упасть, я тебе об этом доложу. Я так и скажу, Любанька моя, сейчас мне станет не хорошо и я упаду.

— Вот, Святозарик, — недовольно отстраняясь от мужа и утирая глаза, заметила Любава. — Иногда, я с отцом, согласна… шутки у тебя злые, — а после крепко поцеловала Святозара в губы и поднялась с ложа. — Спи, давай, голубь мой сизокрылый, я укрою тебя укрывалом и посижу рядом.

— Со мной будет все хорошо, не тревожься, — молвил Святозар, нанова укладываясь на ложе.

— Нет, отец, попросил, чтобы я тебя не покидала и тогда ты не сможешь думать о плохом, — она придвинула сиденье, укрытое легким ковром, к ложу и сев на него, взяла в руки пяльцы с вышивкой. — Отец сказал: «Ты, Любава, сядь напротив него, чтобы он, открывая глаза, видел тебя и радовался, и тогда он быстро поправится».

Святозар пролежал в ложе три дня, и все это время настойчиво вспоминал жизнь любимой дочери не в силах, что — либо исправить в ней. Отец наблюдая, как переживает сын, смерть Дарены, как из-за этого волнения, его мучает не только боль в ноге, но и попеременно возникающий жар или озноб, старался его успокоить и хоть как-то отвлечь. Любава не понимала, что случилось с мужем, но чувствуя, что его болезнь произошла неспроста, то целовала Святозара, то ругала, а, то и во все начинала плакать. Однако, что первое, что второе, что третье лишь сильнее расстраивало наследника и ему снова становилось хуже. Тогда правитель, для которого мученья сына были не выносимы, пригрозил Любаве, что если она еще раз расстроит Святозара, ему придется пересилить ее в опочивальню наверх. Любава, сидевшая на ложе, около мужа и утирающая слезы, внезапно перестала плакать, поднялась, грозно посмотрела на правителя, и, уперев руки в бока, негодующе произнесла:

— Вообще-то, отец, я здесь его жена. И никуда от своего мужа не уйду… И пугать меня не стоит, потому что я не из пугливых.

Правитель, стоявший напротив Любавы, широко улыбнулся, и, глянув на засмеявшегося впервые за столько дней, сына, довольно добавил:

— Ну, вот и хорошо… Вижу я доченька, что ты не из пугливых, а теперь еще вижу, что и не из плаксивых… Поди-ка, девочка, принеси своему мужу горячего сбитня, чтобы он попил.

Любава смягчила свой взгляд, убрала руки с боков, и очень мягко спросила:

— Зачем, отец, ты меня опять выпроваживаешь?

— Хочу, твоему мужу, кое-что сказать, — также мягко ответил правитель.

— Хорошо, отец, — кивнув, согласилась Любава, и пошла к двери. Однако взявшись за ручку, остановилась, неспешно развернулась, да глянув с невыразимой нежностью на мужа, сказала, — Святозарик, я скоро приду, — затем открыла дверь и вышла.

— Мальчик мой, — обратился к наследнику отец, лишь только за Любавой закрылась дверь. — Как бы тяжело тебе не было, но я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я думаю, что тебе необходимо, как можно скорее переговорить с баенником и может он поведает тебе то, что успокоит твою душу.

— Что, ты хочешь сказать, отец? — взволнованно поспрашал наследник и стремительно сел на ложе.

— А, то сынок, что Тур, когда был там, не видел тела Дарены… — пояснил правитель. — И может, мальчик мой, это неспроста.

— Ты, хочешь сказать…,- начал было Святозар и нервно затеребил укрывало лежащее поверх ног.

17