Сквозь Пекло - Страница 188

188

— Нет, Джюли, ногу необходимо вылечить, — громко произнес Святозар, и, перестал трясти решетку. — Необходимо доделать то, что ты начал, хотя бы ради того… ради того, чтобы ты стал светлым.

Наследник отошел от двери, и, прихрамывая на ногу, каковая от вспышки гнева Святозара разболелась, принялся ходить кругами по темнице. Джюли смотрел на наследника с жалостью и печалью. Он все еще стоял возле валуна, спиной к нему, прижимая к себе палку, внезапно его лицо испугано затрепетало.

— Босоркун. Святозар идет Босоркун, — чуть слышно дохнул он.

Святозар услышав возглас Джюли немедля шагнул к решетке и воззрился на подлетающего к темнице Босоркуна. А тот, остановившись напротив дасуней воеводы, замер и уставившись в их лица, закачался из стороны в сторону, так словно стало его тело кружиться в веселом плясе. Впрочем кружилось, качаясь и описывая круги, лишь тело демона, укрытое длинным, серым одеянием, голова же при том оставалась неподвижна. Демон пристально смотрел на дасуней и в его красных глазах полыхали белые, ледяные вспышки огня, а висящие на поясе длинные, черные крючки ударялись друг о друга и издавали резкий звук, и казалось, точно стучит молоток, забивая толстые гвозди в плотное дерево. Дасуни, Джюли и даже Святозар застыли на месте, уставившись на Босоркуна, а тот все кружил и кружил, плясал и плясал, и перед глазами наследника поплыл какой-то серый с яркими, красными крапинками туман. Голова его нежданно стала тяжелой, тело ослабло, руки повисли точно плети, еще миг и он так ослаб, что ноги дрогнули, а колени подогнулись. Но в тоже мгновение, когда густой серый с яркими, красными крапинками туман пытался пожрать его, Святозар услышал голос своей лазурной души, которая тихо сказала, сказала словно пропела: «Слушай меня, меня, не его. Он это враг веры, он это враг Богов. Он встал перед твоими очами. Он залез в твои уши. Он улыбается тебе, а за спиной несет нож, нож который разрушит все то, что ты творил века, который разрушит то, чему ты пел песни, что восхвалял, любил и славил. Очнись, Святозар, он пляшет не для меня, а для себя, ибо он и есть то с чем, ты всегда бился. Очнись! Очнись!» Наследник тяжело вздрогнул всем телом, схватился за прутья решетки, и, приподняв оседающие вниз тело, встал на ослабшие ноги. Он тягостно потряс головой, отгоняя от себя серый туман, и посмотрел на демона. Босоркун уже не плясал, он недвижно стоял на месте, и внимательно смотрел на Святозара, его глаза светились красноватым пламенем, в оных будто вспыхивали белые ледяные огни.

Наследник перевел взгляд с глаз демона и увидел, что дасуни Вия лежат на земле вповалку, словно заснувшие крепким, непробудным сном. Босоркун перелетел через тела дасуней и подлетел к душе. И только сейчас Святозар заметил, что Джюли оцепенело стоит возле валуна, крепко прижав к груди, сжимаемую в руках палку и неотступно смотрит на демона. Его все еще черные глаза округлились от ужаса, рот широко открылся. Босоркун подлетел к Джюли, протянул свою белую руку с длинными пальцами, да красно-черными наростами на ней, вместо ногтей, к черным загнутым, кривым крючкам и дотронулся наростом до одного из них. И в тот же миг крючок отпал от пояса и оказался в руках демона. Босоркун осторожно взял крючок за полукруглый конец и протянул его загнутое острие к лицу безмолвно замершего Джюли.

— Не тронь его! — закричал наследник, и, высунув сквозь решетку руку, загородил лицо Джюли. — Не смей его трогать, Босоркун, не смей.

— Я его пробужу, всего лишь, — хриплым голосом ответил демон. — Я пришел усыпить дасуней, чтобы черная душа исполнила то, что ей повелел господь Чернобог. — И Босоркун зыркнул на Святозара. В его красных глазах теперь не плясали белые огни, они были кроваво-красные и смотрели, не мигая в упор на наследника. — Я его пробужу, всего лишь, — повторил демон.

— Не тронь его, не тронь, — гневно молвил Святозар. — Не тронь, или клянусь тебе именем моего отца, великого, ДажьБога, это будет последнее, что ты сделаешь. Последнее! — Наследник громко выкрикнул это слово, и так как Босоркун не двигался, безмолвно наблюдая за ним, тотчас схватился за прутья решетки и начал ее трясти, так, что под ногами заходил ходуном пол. — Не прикасайся к нему, не прикасайся! — кричал наследник и тряс решетку, а вместе с ней и всю темницу, внезапно резкая боль пронзила рану на руке. — А… а… а…! — застонал Святозар, и, прекратив трясти решетку, схватился за больную руку. — Я сам, сам разбужу его Чернобог, — очень звонко прокричал наследник, обращаясь к властителю Пекла, который без сомнения наблюдал за ним. — Не тронь душу, Чернобог, если хочешь, чтобы я излечил ногу, не тронь ее!

Босоркун передернул плечами и высоким, ровным голосом, произнес:

— Остынь человек! Остынь! Не трону я душу, как ты просишь.

— Эм…эм… — застонал наследник, и, потирая больную руку, заметил, — я не просил… Не просил… Я никогда не стал, бы просить, я…

— Да, ты, не просил, — перебил его Босоркун и опустил руку с черным, загнутым крючком к поясу. — Ты, поставил условие… господь Чернобог согласен его исполнить. Душу я не трону, а взамен ты излечи ногу… Я уйду, а ты пробуди душу, и торопись, заснувшие дасуни уже связались с Вием. Он скоро будет здесь и дасуни так же быстро пробудятся.

Босоркун укрепил крючок на поясе, развернулся, и, перелетев через спящих дасуней, направился во дворец к Чернобогу. Рука наследника дюже сильно болела, он приблизил к душе здоровую, правую руку, посмотрел на его открытый рот, бездвижно замершие черные, округленные глаза и подумал о том, что воевода наверно прав, как только Джюли его излечит, Чернобог которому это почему-то очень нужно, сразу начнет действовать. Однако в тоже время, как только Джюли излечит его, он станет светлым и такой светлый сможет уйти в Явь, а ради этого… ради того, чтобы Джюли стал светлым, Святозар был готов на все. Наследник положил руку на почти не осязаемое плечо души, и, подув прямо в его лицо, сказал:

188